Дженнаро Гаттузо. «Горбатого могила исправит». Глава 7. Назад в Италию, Рино!

Глава 1.

Глава 2.

Глава 3.

Глава 4.

Глава 5.

Глава 6.

Шотландцы, в отличие от итальянцев, — патриоты 365 дней в году. Мы достаем флаг только после важных побед сборной, становимся единым целым крайне редко. А у шотландцев очень сильное чувство национальной принадлежности — достаточно посмотреть, как вдохновенно и страстно игроки поют гимн, хором произнося слова, которыми гордится каждый гражданин страны. Вот это действительно ватага, патриоты на 100%, в этом народе чувствуется братство и любовь, вне зависимости от политических идей и религии — все глубоко уважают традиции своей страны. Не подумайте, что я сейчас преклоняюсь перед заграницей — Италия остается для меня лучше всех, пусть проблем тут и хватает. Но я уверен, что кое-чему у британцев стоит поучиться. Например, относиться к футболу спокойнее, без постоянных скандалов, которые у нас так любят. Или играть всегда на победу, отдавая всего себя до последней минуты. А еще обратить внимание на то, как ведут себя болельщики. Во-первых, я ни разу не видел столкновений на трибунах. Это следствие жесткой системы, которую установила Тэтчер. Во-вторых, аплодисменты после финального свистка. Болельщики всегда благодарят команду, всегда поют, пусть счет и 0:5.Невозможно такое представить у нас — тут иногда свистят даже в случае победы.

Конечно, мой период в Глазго не был легкой прогулкой. Говорят, что весь мир — это село. Шотландия — не исключение. Повезло, что я плохо знал английский, поэтому не читал газеты. Шотландские газеты никого не прощают.

Скандальные таблоиды всегда готовы придумать новую историю, чтобы привлечь внимание читателей. Стоит папарацци увидеть футболиста с женщиной, начинается шум. Хорошо, что в Италии спортивные газеты избегают сплетен — иначе вообще можно было бы не выходить из дома. Еще одно не очень приятное воспоминание — надоедливые болельщики. Часто в субботу, после матча, мы с ребятами шли в паб, выпить пива — много раз приходилось «общаться» с подвыпившими фанами. Ничего такого, достаточно было не обращать на них внимание, сделать вид, что ничего не происходит, хотя иногда они бывали слишком настойчивыми.

О моей хорошей игре, в конце концов, услышали в Италии. Мой переход в Рейнджерс наделал шороху, говорили, что лучшие таланты бегут из страны. Я был одним из первых, уже после меня уехали молодые таланты Джузеппе Росси и Артуро Луполи, выбрав МЮ и Арсенал. Для юного футболиста переезд в другую страну — риск, особенно это касается перспектив в сборной. Часто о тех, кто играет за пределами Италии, забывают — словно футбол существует только на территории от Палермо до Випитено. К счастью, со мной было не так — в октябре 1997-го я получил от Россано Джампальи вызов в сборную U-21, пусть и остался в запасе на матч с Англией. Но я был в обойме, в марте 1998-го меня снова вызвали. Джузеппе Джаннини, бывший Принц Ромы, помогал новому тренеру Марко Тарделли — он предложил пригласить меня, приехав на матч, представьте себе, в канун Нового года. За праздничным столом я был зрителем, ведь завтра игра, а Джаннини и отец объедались. Конечно, я расстроился, что не насладился праздником, но отыграл хорошо и в марте дебютировал за молодежку. Мы победили Мальту 1:0, было жутко холодно, дул дикий ветер. Я быстро стал одним из ключевых игроков команды, хотя настоящая радость пришла ко мне спустя два года.

После окончания сезона, довольный тем, как все сложилось, я отправился с Моникой в отпуск — в родные места. За время отдыха мы еще больше сблизились и очень ждали возвращения в Шотландию. Но там меня ждали неприятные новости — Уолтер Смит, мой наставник, ушел в Эвертон, команду принял голландец Дик Адвокат. Смит предложил поехать с ним, я был не против такого варианта, но все-таки решил остаться в Глазго. Однако с новым тренером все сразу пошло наперекосяк. Он видел меня защитником, ставил на правый фланг обороны, а мне это абсолютно не нравилось. Так что я понял — лучше сменить обстановку.

Будто в фильме

Возможность, как это часто бывает, возникла почти случайно. В конце августа в Шотландию приехали Андреа Д’Амико и Клаудио Паскуалин, мои будущие агенты (Андреа мне вообще как старший брат). Это не был рабочий визит — они охотитились в шотландских лесах. Обо мне знали мало — только то, что я играю в Рейнджерс. Но, как и во всех сказках, помог случай. В этой сказке — президент клуба Дэвид Мюррэй. Он знал Д’Амико, тот помогал с трансферами Поррини из Ювентуса и Аморузо из Фиорентины. Однажды во время охоты, к огромному недовольству друзей Д’Амико, его телефон зазвонил, а Андреа — опять-таки к недовольству всех вокруг — ответил на звонок.

Это был Мюррей. Он знал, что может обратиться к Д’Амико по любому поводу и решил рассказать ему обо мне и о моих проблемах с Адвокатом. Заодно упомянул, что я бы хотел вернуться в Италию. Так Андреа взялся за мою ситуацию. Наша первая встреча была в отеле Хилтон, присутствовали также Паскуалин и Моника. Мы сразу понравились друг другу, быстро сдружились — уже через пять минут я решил, что Андреа будет моим агентом. Это решение оказалось одним из самых важных в моей карьере.
А если бы в тот день Андреа выключил телефон? А если бы не ответил, как того хотели его партнеры по охоте? Повезло, что он всегда отвечает! Невероятно, я могу позвонить ему в любой момент суток. И когда кто-то жалуется на постоянные звонки, он невозмутимо говорит: «Проблема не в том, что он всегда звонит. Если бы он не звонил — вот это была бы проблема».

Единственное предупреждение — держитесь подальше от Андреа, когда он в компании моего отца. Вместо они фонтанируют идеями. У меня голова начинает раскалываться. Один собирается продавать мороженое эскимосам, второй — снегоступы африканцам.

Если нужно было бы сравнить мою историю с фильмом, это точно был бы «Осторожно, двери закрываются». Кто знает, как бы все сложилось, отправься Андреа на охоту не в Шотландию, а, например, в Аргентину. Возможно, я бы несколько лет играл в защите, перегорел бы и затерялся в каком-то скромном шотландском клубе. Но Д’Амико сразу взялся за дело и начал переговоры с Салернитаной, которая готова была подписать меня, несмотря на солидную трансферную стоимость — девять миллиардов лир, рекорд клуба. Мы осудили все с Моникой, и я согласился. Еще и потому, что спортивным директором Салернитаны был Пеппино Павоне, которому я полностью доверял.

Переговоры затянулись, но я не мог упустить эту возможность. Когда мы приехали домой к Мюррэю, чтобы обсудить трансфер, к нашему удивлению обнаружили там Шона Коннери и Кэтрин Зету-Джонс, звезд кино, которые как раз снимались в «Западне», на территории, принадлежавшей президенту Рейнджерс.

Мы общались, в комнату периодически заглядывал Коннери и спрашивал: «Не желаете ли чашечку чая?» «Не желаете ли чашечку кофе?» Наверное, не каждый футболист обсуждал свой трансфер под присмотром агента 007, старающегося создать комфортную обстановку. В итоге Салернитана согласовала с Рейнджерс условия сделки, но не спешила — они должны были зарегистрировать в Лиге контракт, однако сначала пригласили меня медосмотр. Время шло, ничего не менялось, и тут — «Осторожно, двери закрываются 2». В последний день трансферного окна, понимая, как я переживаю, Д’Амико плюнул на дипломатичность и жестко поговорил с владельцем «Салернитаны» Аньелло Алиберти: «Если не подашь в Лигу свою копию контракта, я подам свою. Посмотрим, кто будет прав». Бум! Ошарашенный Алиберти быстро сдался. Благодаря дерзости моего агента я официально стал игроком Салернитаны — в последний час последнего дня трансферного окна.

Я был рад вернуться в Италию, на мой юг, но снова не был уверен, что сделал правильный выбор. Время показало, что я все-таки был прав. После полутора лет в Шотландии оказалось нелегко адаптироваться к итальянскому футболу — такому далекому от безумных битв на полях Британии. В Салерно мне поначалу было сложно, особенно из-за того, что Моника сомневалась, переезжать со мной или остаться в Шотландии. В конце концов, я убедил ее, к ярости папы Марио, который месяцами звонил мне, требуя вернуть дочь домой.

На поле проблем не возникло. Я пришел уже после старта чемпионата, но тренер Делио Росси сразу доверился мне — я стал основным игроком. Классная была банда, многие игроки выстрелили потом в других командах: Ди Вайо, Ди Микеле, Фрези, Бернардини, Джакомо Тедеско. Мы играли хорошо, но, к сожалению, не добивались результатов — ситуация в таблице становилась все хуже. Руководство уволило Росси, его сменил Франческо Оддо, отец Массимо, с которым я потом играл в Милане. Это не помогло — по итогам сезоне, мы вылетели, отстав на одно очко от Перуджи, которая спаслась. Но год в Салерно был для меня очень важным. Я вернулся в ритм Серии А и с особым теплом вспоминаю болельщиков, которые всегда нас поддерживали.

В том сезоне случилось что-то гораздо хуже вылета — несколько молодых ультрас погибли, сгорели в поезде, когда ехали домой с выезда в Пьяченцу. Просто кошмар. Я был на похоронах этих ребят, чувствовал, что обязан там быть. Помню, в трагедии обвиняли даже игроков — мол, из-за нас пришлось тащится аж в Эмилию. Эти претензии можно объяснить — ужасная боль поглотила весь город.

Для меня год сложился очень хорошо. Я принял участие в 25 матчах, стал лидером молодежной сборной Тарделли, которая через год сыграет на чемпионате Европы. Попал в поле зрения грандов — они начали выходить на Алиберти. Поступило конкретное предложение от Ромы — казалось, что сделка состоится. Но неожиданно позвонили Д’Амико и Паскуалин, сказали, что есть вариант с Миланом. От такого я отказаться не мог.

Я поговорил с Алиберти, он вошел в мое положение. Я уже почти дал добро на переход в Рому, но хотел играть в команде, за которую всегда болел. Я пошел на зов сердца, предпочел туман Милана солнцу Рима. Сбылась мечта — носить красно-черную футболку, играть на Сан Сиро. Настоящем, а не том, что мы представляли, гоняя мяч на пляже в Скьявонеа.

Источник: gianlucalapadula.medium.com

Перевод и адаптация: Юрий Шевченко

Дженнаро Гаттузо Профиль Новости Статьи Фотографии Видео